Недавно в российском интернете появилась своеобразная исповедь бывшего черного лесоруба, в которой он рассказывает о том, как обстоят дела с этим ремеслом (незаконными рубками, и в целом с заготовкой древесины) в Иркутской области. В исходном виде — как короткое первоначальное заявление, и набор ответов на вопросы пользователей — она появилась на сайте SPROSI, а в виде более удобного для чтения текста, собранного из ответов на вопросы — на странице Спасти Сибирь в социальной сети Вконтакте. Ссылки (в обоих источниках есть некоторая примесь ненормативной лексики):
Комментарии бывшего черного лесоруба (Спасти Сибирь)
Недавний черный лесоруб в Иркутской области (SPROSI)
Автор, судя по его словам — не матерый лесоруб с огромным стажем, а человек, соприкоснувшийся с лесозаготовительной отраслью в течение не очень долгого времени. Как он пишет, за три месяца он понял, что работать легально не получается, а нелегально — это не его, и еще за семь месяцев «отбил» первоначально вложенный в этот бизнес миллион и ушел. Видимо, исходя из его опыта, ситуация в российском лесном секторе ровно так и выглядит, без особых преувеличений.
Но есть в этой исповеди один момент, который необходимо разобрать, чтобы правильно понимать не только масштабы лесного хищничества, но и его причины, и необходимые меры борьбы с ним. Автор пишет:
«Есть вполне легальные деляны, но арифметика проста: 1 ствол на деляне — 10 в черную, где угодно. Никто никакого учёта не ведёт! На стволах штрих-кода нет…«;
и еще:
«Легалов нет. Покупают для бумаг 1000 кубов, а пилят 10000. И везут с бумагами на 1000 кубов. Никто не считает. Деревенским положено 150 кубов для строительства дома. У них покупают за копейки, и рубят 1500 кубов — бумажки-то на руках для перевозки… У нас был принцип такой: везем все по одной бумажке, только даты меняем. Поймали — ОК, это мы с нашей деляны, не поймали — с черной«.
То, что «по бумагам» пилят одни объемы, а в реальности — другие, и что документ на перевозку одного объема древесины может использоваться многократно, и что в ЕГАИС можно завести и легализовать значительные объемы «ворлеса» — отнюдь не новость, тут и обсуждать нечего. Но вот соотношение 1:10, о котором говорит автор — десять кубометров заготовленного и вывезенного «ворлеса» на один кубометр легально заготовленной древесины — в реальность явно не вписывается.
Вопрос: зачем бы «черным лесорубам», которые берут из тайги только то, что им нужно (крупный пиловочник, который можно сдать или на местные лесопилки, или на пункты приема древесины — китайцам, например), делать рубки такой геометрически аккуратной формы, с прямыми границами и углами, да еще и оставлять среди рубок, тоже в геометрически правильном порядке, какие-то небольшие невырубленные участки? Ведь даже на то, чтобы просто все это разметить, надо потратить немало времени: при таком размере лесосеки (примерно полкилометра на километр) «на глазок» такие прямые границы не сделаешь — нужно отмерять и размечать инструментально.
Ответ: эти рубки проводят не «черные» лесорубы, а «белые» или в худшем случае «серые», которые работают с ведома и согласия органов управления лесами, в соответствии с действующим законодательством, договорами аренды, проектами освоения лесов и лесными декларациями (или, если это не аренда — договорами купли-продажи, госзаданиями и т.д.). И рубки эти имеют определенную площадь, прямые границы и углы именно потому, что так требует законодательство и органы управления лесами, перед которыми эти лесозаготовители отчитываются. А темные пятна или полосы — это, соответствено, семенные куртины или кулисы, которые также оставляются на лесосеках в соответствии с действующим законодательством (как источники семян, в рамках содействия естественному возобновлению).
Следующий вопрос: а при таких масштабах законных или условно-законных рубок — тех, которые проводятся в соответствии с действующим законодательством, при наличии разрешительных документов, с ведома и согласия органов управления лесами — есть ли куда вписать десятикратно большие объемы незаконных рубок? Допустим даже, что эти «черные» рубки проводятся с такой низкой интенсивностью, что они не видны на космоснимках (например, забирается несколько десятков лучших деревьев с гектара) — но и в этом случае должны быть видны ведущие к ним лесовозные дороги, волока, да и площадь лесов, вовлеченных в такие рубки, должна быть колоссальной.
Ответ: в Иркутской области просто не осталось таких площадей доступных хозяйственно ценных лесов, в которых можно было бы воровать ежегодно в десять раз больше леса, чем его заготавливается законными и условно-законными (учтенными и снабженными необходимыми разрешительными документами) рубками. И вообще чтобы воровать лес в объемах, сравнимых с тем, сколько его рубят законные или условно-законные лесозаготовители. «Черные лесорубы» в Иркутской области, и вообще в Сибири, конечно, есть — но масштабы того, что они рубят, несопоставимо малы по сравнению с тем, что рубят их «белые» и «серые» коллеги.
Какой из этого следует вывод?
А очень простой: основной ущерб лесам Иркутской области и Сибири в целом наносят отнюдь не «черные лесорубы» (воры, добывающие древесину без разрешительных документов), а лесозаготовители, работающие в соответствии с действующим лесным законодательством, с ведома и согласия органов управления лесами и правоохранителей, со всеми необходимыми разрешительными документами. И для того, чтобы сберечь леса Сибири от бесхозяйственных рубок и в целом истощительного лесопользования, в первую очередь необходимо менять действующее лесное законодательство и всю выстроенную на нем систему лесных отношений.
Победить «черных лесорубов» тоже было бы неплохо — но при таких масштабах узаконенного лесного хищничества (так называемого «экстенсивного», или бесхозяйственного, лесопользования) эта победа сибирские леса не спасет.
