В Российской газете опубликована статья о глубком кризисе в дальневосточной лесной промышленности: ожидающемся падении по итогам 2019 года объемов заготовки и переработки древесины на 25-30 процентов по сравнению с прошлым годом, числа занятых — почти на треть, банкротстве или предбанкротном состоянии многих крупных предприятий, и еще более печальных прогнозах на следующий год. Если кто-то думает, что это лишь очередные выдумки врагов и очернительство, то напомним, что Российская газета — это официальное правительственное издание, правдивое, как телевизор. Ссылка на статью:
Таежный тупик. Лесная отрасль Дальнего Востока оказалась в кризисе
В статье кризис объясняется главным образом внешними по отношению к лесной отрасли причинами: действиями властей разных уровней (введением повышенных пошлин на вывоз необработанной древесины, изъятием лесных участков, угрозой непродления договоров аренды), снижением цен на лесоматериалы в Китае и т.д. Конечно, эти причины тоже важны — но все-таки они скорее вторичны, и просто подталкивают уже готовую к обвалу отрасль. А главной причиной является то, что отрасль эта изначально основывается не на надежной информации о состоянии лесов и твердых планах хозяйствования, а на фантазиях и мечтаниях. Российская лесная отрасль — это фантазийная отрасль экономики, направление развития которой предопределяется очень приблизительными и в целом неверными представлениями о собственных лесных богатствах, и почти полным отсутствием знаний о том, как обстоят дела у крупнейших лесных стран-конкурентов.
Статья в целом это подтверждает: при уровне освоения расчетной лесосеки (официально разрешенного годового объема заготовки древесины) в 17% лесная отрасль Дальнего Востока испытывает острую нехватку древесины — не «обезличенных кубометров у черта на рогах», которыми действительно очень богата наша страна, а качественной хозяйственно ценной древесины в доступных для ее заготовки лесах. Поэтому появление любого нового крупного лесопромышленного проекта, поддерживаемого властью и претендующего на сколько-нибудь значительные реальные лесные ресурсы, тут же приводит к переделу аренды и угасанию неудачников (тех, чьи обещания уже приелись власти, или кто ей по какой-то иной причине разонравился). Фактически одни лесные фантазии, которые нравятся власти сейчас, вытесняют другие лесные фантазии, которые нравились власти раньше — но и те, и другие имеют прмерно одинаковое отношение к реальности. Характерная цитата из статьи — слова председателя некоммерческой организации «Ассоциация «Дальэкспортлес» А.Н.Сидоренко:
«С октября 2018 года на территории ДФО наметилась тенденция изъятия у предприятий лесосырьевых баз под нужды будущего целлюлозно-бумажного комбината (ЦБК) в Амурске. Но мы, специалисты, работающие на внешних рынках почти тридцать лет, точно знаем, что никто в мире не собирается строить там ЦБК. Для справки: в России за последние 50 лет не построено ни одного такого предприятия. Инвестиции исчисляются миллиардами долларов США, окупаемость за гранью разумного, и нет ни одного бизнесмена, который бы взялся за строительство ЦБК на Дальнем Востоке. Тем временем с лесопромышленниками расторгают договоры аренды под различными предлогами: от нетерпимости к «нерадивым» лесопользователям и обязанности полностью осваивать расчетную лесосеку до обязанности выпускать продукцию деревообработки«.
Расчетная лесосека, о которой идет речь в статье и которую вообще очень любят наши чиновники и лесопромышленники — это всего лишь некая административная величина, представляющая собой разрешенный годовой объем заготовки древесины по крупной территории (лесничеству, субъекту РФ, или Российской Федерации в целом). Считается расчетная лесосека по немецким формулам и алгоритмам эпохи наполеоновских войн, то есть примерно двухвековой давности, рассчитанным совсем не на те природные и социально-экономические условия и не на ту модель хозяйства, которые характерны для наших таежных лесов. Старинный немецкий подход к исчислению расчетной лесосеки предполагает, во-первых, что в лесах ведется качественное лесное хозяйство, обеспечивающее воспроизводство хозяйственно ценных лесов за оборот рубки, и во-вторых, что леса надежно защищены от непроизводительных потерь в результате пожаров, вспышек численности вредителей, воровства и т.д. Ни того, ни другого в наших лесах нет, причем очень давно (фактически в полной мере ни того, ни другого в таежной зоне нашей страны не было никогда). Кроме того, адекватное исчисление расчетной лесосеки требует наличия актуальной информации о лесах — лесоустройства с неистекшим сроком давности; а такое лесоустройство, как недавно установила Счетная палата, есть всего на 15% российских лесов.
Поэтому и представление о том, что если расчетная лесосека на Дальнем Востоке осваивается всего на 17%, то лесная промышленность должна быть вполне обеспечена лесными ресурсами не только для текущей деятельности, но и на вырост — принципиально не соответствует действительности. На самом деле, лесные ресурсы Дальнего Востока уже настолько истощены десятилетиями хищнического лесопользования и катастрофическими пожарами, что их едва хватает для работы существующих предприятий только при максимально благоприятных условиях — высоких ценах на целевом рынке (главным образом в Китае), низких платежах за пользование лесами и таможенных пошлинах, и отсутствии расходов на хотя бы минимально приемлемое лесное хозяйство. Как только условия перестают быть максимально благоприятными — снижаются цены, увеличиваются пошлины, или государство начинает более требовательно относиться к хозяйству в лесу — отрасль начинает обваливаться. Но поскольку лесного хозяйства на Дальнем Востоке и вообще в российской тайге фактически нет, сколько-нибудь надежной охраны лесов от пожаров, вредителей, воровства и иных тому подобных бедствий тоже нет, а леса продолжают интенсивно рубить — лесные ресурсы быстро исчерпываются, и в долгосрочной перспективе лесная промышленность обречена на обвал даже при сохранении всех прочих благоприятных для нее факторов.
Что с этим делать — пока никто толком не знает; очевидно лишь то, что в рамках действующего лесного законодательства (которое основывается на концепции «освоения лесов» как природного месторождения бревен) эти проблемы не решаются. Минвостокразвития видит выход в создании особого лесного законодательства для Дальневосточного федерального округа и особой системы управления лесами. Но из этого вряд ли выйдет что-нибудь дельное — поскольку, чтобы создать эффективное законодательство и эффективную систему государственного управления лесами, нужно сначала признать реальное положение дел в лесном секторе и причины такого положения, а к этому наши власти явно не готовы. Как бы то ни было, пока официально объявлено только о намерении провести такой эксперимент, а вся подготовка к нему идет в полностью закрытом режиме:
О проведении на территории Дальневосточного федерального округа эксперимента по совершенствованию системы управления лесным комплексом и развитию лесной инфраструктуры
А поскольку лесное законодательство у нас пока общее для всей страны, и система управления лесами в основных своих чертах тоже примерно одинакова во всех крупных многолесных регионах — то примерно те же проблемы, с которыми сейчас сталкивается лесной сектор Дальнего Востока, в обозримом будущем затронут и Сибирь, и Европейско-Уральскую часть нашей страны. Может быть, сочетание проблем будет другим, но суть примерно такой же. Экстенсивная, она же бесхозяйственная, модель лесопользования обречена на умирание в течение ближайших одного-двух десятилетий, причем, вероятнее всего, с тяжелыми кризисами уже в ближайшие годы.
