Недавно опубликованные данные Мэрилендского университета о потерях лесного покрова мира за 2017 год и интерактивная карта Всемирной лесной вахты, позволяющая анализировать эти данные по годам и регионам (в том числе по субъектам РФ), дают возможность в первом приближении оценить степень неблагополучия отдельных наших регионов с точки зрения среднегодовых потерь лесного покрова. Под потерями в данном случае имеются в виду как необратимые изменения (классическое обезлесенье — сокращение площадей лесов в результате их застройки, расчистки под сельское хозяйство и тому подобные нелесные нужды), так и обратимые — вырубки, гари и тому подобные, после которых со временем происходит восстановление лесного покрова. Подробнее об этих данных:
Опубликованы данные о потерях лесного покрова мира за 2017 год
Данные Мэрилендского университета пока не позволяют в полной мере оценить обратимость потерь лесного покрова (например, путем сравнения данных о потерях — «loss» и о восстановлении — «gain»: эти данные пока не полностью сравнимы ни по временным периодам, ни по методам получения). Но даже в тех случаях, когда основная часть потерь обратима — например, когда рубки и пожары имеют несравнимо большую площадь, чем застройка и расчистки — чрезмерная величина этих потерь свидетельствует о крайне неблагополучной ситуации. В частности, чрезмерная величина обратимых потерь лесного покрова в результате совместного действия рубок и пожаров практически с гарантией говорит о том, что в регионе быстро сокращаются площади лесов старших классов возраста, обычно наиболее ценных с биологической, средообразующей и хозяйственной точек зрения, и растут площади вырубок, гарей и молодняков.
Общепринятых количественных критериев благополучия или неблагополучия той или иной территории по масштабам потерь лесного покрова не существует. Условно можно принять, что среднегодовые площади обратимых и необратимых потерь лесного покрова не должны превышать среднегодовые площади рубок при максимально интенсивном сплошнолесосечном хозяйстве с учетом установленных для наиболее ценных лесов оборотов рубки и той доли лесов, которая должна быть вообще исключена из лесопользования для выполнения средообразующих функций и сохранения биоразнообразия. Например, для Сибири и Дальнего Востока характерный для наиболее ценных хвойных лесов оборот рубки составляет около 100 лет (возраст рубки — 101 год). При определении доли лесов, которые должны быть исключены из интенсивного лесопользования и эффективно защищены от потерь, можно ориентироваться на так называемые «Айтинские целевые задачаи в области биоразнообразия», принятые в рамках Конвенции по биологическому разнообразию, которые определяют эту долю не менее чем в 17%. При таких условиях (максимально интенсивном сплошнолесосечном хозяйстве, обороте рубки в 100 лет и 17% подлежащей сохранению от потерь леса площади) доля площади лесного покрова, которая может теряться за год (в том числе обратимо), не должна превышать примерно 0,83%. Для экстенсивной (бесхозяйственной) модели лесопользования, которая пока абсолютно преобладает в лесах нашей тайги, при которой за счет смены пород и других факторов период восстановления наиболее хозяйственно ценных лесов (хвойных) фактически увеличивается в полтора-два раза по сравнению с номинальными оборотами рубки, порог опасной интенсивности изменений лесного покрова следует уменьшить примерно вдвое — то есть для сибирских и дальневосточных условий примерно до 0,42%. Разумеется, оба этих порога очень условны и позволяют лишь в самом первом приближении судить об опасности происходящих изменений. Особо отметим, что опасность может быть как переоценена (например, если на значительной доле площади ценные леса возобновляются быстрее), так и, с еще большей вероятностью, недооценена — если леса уже очень сильно истощены и разорены, и основные современные потери приходятся на остатки наиболее ценных лесов.
В первом приближении можно считать, что если масштабы изменений (обратимых и необратимых потерь лесного покрова) в каком-то конкретном регионе превышают в среднем примерно 0,8% в год от площади покрытых лесом земель — регион следует считать крайне неблагополучным по потерям лесов. В таком регионе необходимо принимать срочные и эффективные меры по сокращению объемов лесопользования и потерь лесов от пожаров. В частности, в таком регионе, пока не будет обеспечена эффективная охрана лесов от пожаров и других непроизводительных потерь лесов, недопустима реализация новых крупных проектов, направленных на интенсификацию лесопользования, а оставшиеся лесные ресурсы необходимо использовать только для удовлетворения местных нужд и потребностей уже существующих предприятий.
Если масштабы изменений в каком-то конкретном регионе превышают в среднем примерно 0,4% в год от площади покрытых лесом земель — регион следует считать неблагополучным по потерям лесов с точки зрения возможности сохранения и развития в нем существующей экстенсивной (бесхозяйственной) модели лесопользования. В таком регионе также необходимо принимать срочные и эффективные меры по ограничению лесопользования и потерь лесов от пожаров, а любые решения по реализации новых крупных проектов, связанных с лесопользованием, можно принимать только после очень тщательного и всестороннего анализа ситуации с лесными ресурсами (в том числе с учетом прошлых потерь, о которых не позволяют судить современные данные об изменениях лесного покрова.
В группу наибольшего (чрезвычайного) риска входят Республика Бурятия, Красноярский край, Иркутская и Томская области — эти четыре сибирских региона можно однозначно считать неблагополучными по потерям лесного покрова (самыми неблагополучными не только в Сибири и на Дальнем Востоке, но и во всей стране).
В группу высокого риска из уральских, сибирских и дальневосточных субъектов РФ входят также Ямало-Ненецкий АО, Республика Саха (Якутия), Амурская область, Республика Тыва, Ханты-Мансийский АО и Забайкальский край. С учетом колоссальных потерь в прошлые десятилетия, которые не отражаются в свежих данных Мэрилендского университета, а также с учетом того, что при современном лесопользовании в них выбираются лучшие леса из оставшихся (по принципу выковыривания изюма из булки) — их уровень риска скорее тоже близок к чрезвычайному.
В остальных сибирских и дальневосточных регионах ситуация с современными потерями лесного покрова — разумеется, в среднем по каждому региону — относительно более спокойная. Но это только с современными потерями — а леса многих регионов были предельно разорены и истощены прошлым бесхозяйственным лесопользованием, да и масштабы потерь лесов от пожаров и других непроизводительных факторов с течением времени, к сожалению, растут.
Особо отметим, что регионы у нас, особенно в таежной зоне, обычно очень крупные, и средняя ситуация по региону может совсем не отражать положение дел в каком-нибудь конкретном районе или вокруг какого-нибудь конкретного населенного пункта (как средняя температура по больнице никак не отражает состояние здоровья каждого конкретного пациента). То есть в регионах, относительно благополучных по масштабам изменений лесного покрова в целом, могут быть конкретные совершенно неблагополучные районы и лесничества — да не просто могут быть, а чаще всего и бывают.
В Европейской России масштабы потерь лесного покрова в основном гораздо меньшие, чем в Сибири и на Дальнем Востоке; тем не менее, в некоторых субъектах РФ за счет интенсивного лесопользования, больших площадей санрубок и значительных масштабов расчистки лесов интенсивность изменений вызывает серьезные опасения. Например, в Московской области она составляет (также в среднем за пять лет) 0,62% в год, а в Ленинградской области — 0,58% в год. Таким образом, по интенсивности изменений лесного покрова оба наших столичных региона попадают в зону хоть и не чрезвычайного, но все- таки высокого риска.
